[Флудилка] Болтаем обо всём!)

Проклятие монахини

Каково узнать, что один из лиходеев, который 100 лет назад разрушал и грабил церкви, — твой предок? И что нам, его потомкам, придется отвечать за оскверненные святыни? На весь род легло проклятие монахини…
Своего первенца я родила очень поздно, почти в 40 лет. Многолетние хождения по врачам не давали никаких результатов. Разочаровавшись в современной медицине, я решила обратиться к экстрасенсам и бабушкам-ведуньям. Однако все мои усилия и на этот раз были безрезультатны. Мы с мужем уже почти опустили руки, записались на прием к очередному доктору. Он повертел в руках анализы, нахмурился и посоветовал съездить на море — смена обстановки и климата тоже может помочь забеременеть. Мы подумали: и правда — почему бы не съездить? Купили путевки и поехали.
На курорте от скуки записались на экскурсию в местный монастырь. Гид подвела нас к алтарю и начала рассказывать: «Это икона Божией Матери “Скоропослушница”. В ней — великая сила. Помолиться ей приезжают со всего света. Икона помогает всем, особенно тем, кто долго не может зачать ребенка». Я никогда не верила в Бога, но услышав эти слова, от отчаяния стала от всего сердца молиться и просить долгожданное дитя…
Каково же было мое удивление, когда через пару месяцев я осознала, что жду ребенка! Я была счастлива и безмерно благодарна Богу за этот подарок. Поэтому всем моим родным и знакомым было понятно мое рвение сразу же после родов окрестить сына. По обычаю, малыша нужно крестить на восьмой или сороковой день от рождения. Я решила не откладывать дела в долгий ящик. Купив все необходимое, я и крестные родители приехали в старинную церковь, которая находилась рядом с нашим домом.
Я благоговейно наблюдала за таинством крещения, прислушиваясь к словам священника. И в тот момент, когда пришло время третий раз окунуть ребенка в купель, случилось что-то непонятное. Стоило батюшке произнести слова: «Вот крест, сын мой, неси его», как вдруг икона, висевшая на стене, с грохотом упала на пол. Священник от неожиданности вздрогнул, и мой сын, выскользнув из его рук, упал в воду. Праздник был испорчен этим неприятным обстоятельством. Особенно цепко засели в голове слова священника, сказанные мне перед уходом:
— Грех, тяжкий грех висит над вашим родом, дочь моя!
— Какой грех, батюшка, о чем вы? Ведь мой сын только недавно родился!
— Порой дети несут крест и расплачиваются за грехи своих родителей.
Возможно, я бы и не придала его словам большого значения, если бы не череда бед, последовавших за этим. Говорят же, что после крещения ребенок находится под защитой Господа. Но на следующий день после таинства у моего сына поднялась высокая температура. И мы оказались в больнице с пневмонией. Стоило нам выписаться, как через пару недель мы опять попали в стационар, но уже с инфекцией. Пролежав там целый месяц, мы вернулись домой в надежде, что на этом наши злоключения закончились. Но, видимо, это было только начало. Потому что вскоре мы опять легли в больницу. Теперь уже в травматологию: засунув ступню между прутьями кроватки, малыш резко повернулся на бок и сломал ножку.
Я не могла понять, в чем причина наших бед. Врачи утверждали, что это последствия поздних родов, слабый иммунитет или случайность. А мы все продолжали курсировать из одной больницы в другую.
Как-то мы с сыном возвращались из поликлиники после очередного приема, где меня напугали мрачными прогнозами. Я решила заехать по пути к бабушке, проведать ее. Лет ей было очень много, но несмотря на преклонный возраст, бабуля прекрасно обслуживала себя и сохранила трезвый ум и память. Мы сели пить чай. И я вдруг просто не выдержала и откровенно, громко, навзрыд разревелась. Бабушка меня успокоила, выслушала, а потом грустно покачала головой:
— Знать, вот она когда пришла, расплата за поругание святынь-то. И проклятие монашки, видимо, тоже сбывается.
— Какое проклятие? — в страхе прошептала я.
— Давно это было. Я тогда совсем махонькая была, не помню толком ничего, но мамка моя всегда отцу говорила: “Ох, Никифор, отольются нам грехи твои горькими слезами!”»
— Бабушка, — попросила я, — вспомни хоть что-нибудь, что слышала!
Бабушка начала свой рассказ:
— Прадед твой, мой отец, был большевиком. Состоял при какой-то важной должности. Или выслужиться пытался, или и правда не ведал, что творил, но уж больно ревностно исполнял он все приказы. Лихое время было тогда. Знала бы ты, какие бесчинства творили большевики. В книжках об этом не все прописано. Приказано было церкви и монастыри грабить и уничтожать. Иконы рубили топорами и топили ими и Святым Писанием печи. Насиловали монахинь. Убивали всех, кто имел хоть какое-то отношение к церкви, убивали тех, кто пытался их защитить. Много невинной кровушки пролилось в те года.
Вот и Никифор все эти бесчинства творил как раз в нашей церкви, где ты внучка крестила. Красивая церковь была, каменная. Разрушили ее лиходеи, да ничего, отстроили ее сейчас заново, еще красивее стала. Деревянные-то церкви все пожгли антихристовы слуги, а эту не смогли. Отец мой в той церкви вместе с товарищами достали из раки святые мощи и, водрузив останки святого на штыки, смеясь, трясли ими в воздухе. А затем и вовсе убили священника прямо на паперти только за то, что у того на лампаде лента была зеленая, а не красная. А тело его бросили потом в яму с нечистотами.
Ночью люди, которые посмелее, хотели его похоронить. Только большевики, прознав про это, разогнали их и многих при этом убили. Говорили, что одна старая монашка, когда начали стрелять в людей, не выдержала и бросилась закрывать их собой с криком: “Опомнитесь! Люди вы или кто? Гореть вам в аду! Будьте прокляты вы и ваши дети! Внуки и правнуки!” Убили ее. Прямо там и пристрелили. Неспокойное было время, страшное. Отец мой недолго потом прожил. Года через три помер, говорили — от случайности. Но мать моя была уверена, что это за грехи его кто-то прирезал, за то горе, что он людям принес.
Жили мы потом тихо. Мать всегда боялась, чтобы и нам мстить не начали, хотя мы и ни при чем были. А еще опасалась, что сбудется проклятие монашки. Боялась за оно никак не коснулось, вишь, сколь годков на свете живу и, слава богу, разум не растеряла. А оно вон когда аукнулось.
— Бабушка, я тогда значения не придала, а на крестинах икона упала, и сыночка в воду священник уронил, — испуганно вспомнила я.
— А то знак Божий был, видать. Помнит Господь потомков, кто Его обитель осквернял. Но ты не бойся, милая. Сходи-ка к священнику, он тебе совет даст.
Я сидела словно оглушенная. Непросто было узнать такое.
На следующий день я пошла в ту церковь. Рассказала священнику все, что узнала от своей бабушки, и спросила:
— Как же мне теперь быть? Неужели мой сын так и будет теперь всю свою жизнь расплачиваться за грехи своего прапрадеда?
Успокоив меня, священник пообещал помочь. И для начала он попросил меня составить список моих родственников от первого и до седьмого колена. И пообещал молиться за нас каждый день. А также дал мне молитвы, которые должна была читать я. С тех пор прошел уже почти год. С моим малышом все хорошо, он растет и радует меня. Я же часто хожу в ту церковь, чтобы поставить свечку за упокой своему прадеду Никифору, виновнику всех моих бед. И я очень надеюсь, что я смогу вымолить прощение за его грехи. И ни моего сына, ни его детей уже никогда не коснется никакое проклятие.

Открой меня

Открой меня

История про вещие сны

Дети горели. Их крик резал воздух как стекло. Они бежали из огня а потом падали корчились и застывали. Я всеми силами стремилась к ним и не могла сдвинуться с места.
Среди этих факелов горела моя Варька. Там погибала моя пятнадцатилетняя дочь, ей было больно, она умирала здесь и сейчас, а я … Я закричала так, что боль разорвала сердце…
И проснулась.
— Мишка, Мишка, — запричитала я, тряся мужа за плечо, — Мишка, мне такой ужас приснился! Горели дети, Мишка! Это так страшно, господи!
Он сел в постели — опухший со сна и ошарашенный:
— Это ты так заорала?
— Да! Они горели!
Тут вдруг мне стало ясно, что надо делать.
— Я звоню в МЧС, пусть проверят, что там с нашими детьми в походе!
— Из-за сна? Не позорься!
Но я все равно позвонила в службу спасения, объяснила, что дети из нашей школы пошли в поход в заповедник, что руководитель группы предупредил и МЧС, и егеря заповедника, сообщил данные маршрута. И теперь я прошу проверить — все ли с ними в порядке. Помявшись, я соврала:
— Дочь пыталась дозвониться. Я только поняла, что пожар у них или что-то еще… Ну, а вдруг? Вы ж представляете, что будет, если с детьми несчастье произойдет?
Меня очень даже поняли. У нас град был в прошлом году, а спасатели людей не предупредили — тогда им сверху так прилетело, что они до сих пор перед каждым дождичком сообщения рассылают. А тут — дети! Никому не хочется быть крайним.
Спасатели добрались до гор. Оказалось, там лупит ливень. Да такой, какого уже пятьдесят лет не было! Горные речки разом вышли из берегов. Две из них слились, окружив лагерь юных туристов, а у Михал Ильича, руководителя туристической группы, случился сердечный приступ. Он не смог увести ребят с островка вовремя, а двое других взрослых, не таких опытных, не сразу сообразили, насколько опасна ситуация. Островок, окруженный горными речками, становился все меньше, дети могли свалиться в воду и утонуть. Но благодаря поднятой мною панике помощь подоспела вовремя. Из заповедника до сухой трассы группу доставили на вертолете, а в город привезли четыре часа спустя.
Дети были в полном восторге от приключения, родители почти не успели запереживать, и только Михал Ильич загремел на месяц в больницу.
— Так ведь тебе пожар приснился, — не удержался от подкола Мишка. — А они чуть не потопли. Как так?
Этот вопрос меня тоже мучил, но вскоре я узнала: после того как детей увезли с острова, в одно дерево ударила молния. Оно выгорело дотла, несмотря на потоки воды. А если бы рядом стояла палатка?!
— Знаешь, — сказал мне потом Мишка, — давай не трындеть о твоем сне! Выглядит это, мягко говоря…
Я полностью разделяла его мнение.
Проболталась я только Варьке. По двум причинам: во-первых, мы подружки, а во-вторых, дочь имеет право знать обо мне больше, чем остальные. Только Варька моя оказалась не такой надежной подружкой — рассказала о моем сне своей прабабушке, моей бабуле, папиной маме. Бабушка Паша — это наш семейный уникум. На то время ей стукнуло 95 лет, но она понятия не имеет, что такое деменция или артроз с артритом. Еще баба Паша — молчунья и не слишком ласковая. Накормит, напоит, выслушает, вручит новые вязаные носки и отправит восвояси.
Но не в тот раз, когда я приехала навестить ее после Варькиной болтовни.
— Таня, тот твой сон… Это раньше было?
Взгляд бабы Паши был неожиданно цепким. Я врать не стала:
— Нет, бабуль, впервые.
— Хм. Я думала, что раз оно до 30 лет не проявилось, то уже все. Но ты вот поздняя оказалась.
И тут я поняла, что разговорчик этот изменит всю мою жизнь.
— Это есть у всех женщин в нашей семье — мы видим вещие сны. В них — что будет. Некоторым такой сон снится только раз в жизни, а некоторые видят их чуть ли не каждый день. Иной раз можно жизнь спасти, а иной раз — нет. И тогда наши мучения безмерны. Твоя двоюродная бабка в сорок первом увидела сон, как ее муж погиб на фронте, а он еще дома был. Она умоляла его остаться, спрятаться, но он отказался — фашист идет, какие тут сны. Я, говорит, Маша, верю тебе. Сам чую, что убьют, но, может, я кого из них тоже в могилу за собой утащу? За это не жаль погибнуть. Он ушел, а она сразу же повесилась. В сарае. Он, конечно, погиб.
Я ощутила, что по моим щекам текут слезы.
Баба Паша смилостивилась:
— А со мной не так получилось. Меня отец замуж за мужика выдавал, а я за казака пойти хотела. Отец про мои сны знал — мать-то моя тоже видела, когда неурожай будет да когда лошадь ногу сломает. И я сказала ему — батя, мне приснилось, что мужа ножом в кабаке пырнут, а я с пятерыми дитями останусь и к тебе назад жить приду. Отец подумал-подумал и поженил меня с казаком. С Шурой, твоим дедом.
— Ба, ты отцу наврала? — изумилась я.
— Не так чтоб уж совсем наврала. Он и правда погиб по пьяному делу, но только мне это не снилось.
Тут я рассмеялась.
Потом баба Паша рассказала мне еще три десятка историй о вещих снах в нашей семье. Например, о бабе Тане, которая всегда видела сны про своих детей и всегда их спасала. Рассказала баба Паша о моей двоюродной сестре Веронике, которая была атеисткой и в вещие сны не хотела верить. Она в лотерею выиграла машину, и ей приснилась авария, но Вероника все равно за руль села. Однажды подсекли ее на дороге, и вылетела она на встречку, по которой шел рейсовый автобус. В той аварии погибло двадцать человек, но Вероника осталась жива и даже признана невиноватой. Она потом сильно мучилась, попала в психбольницу, а там умерла.
С тех пор прошло десять лет. Баба Паша тихо умерла — словно уснула навеки. А мне ничего вещего больше не снилось. Я надеялась, что все, больше не будет. Варька выросла и собралась замуж. Предсвадебные хлопоты, какими бы радостными они ни были, заставляли понервничать. И вот накануне свадьбы мне приснился сон.
Варька моя, уже лет через пять — тусклая затюканная баба в халате, беременная, кормит магазинными пельменями малыша лет четырех. Входит пьяный муж, требует жрать. Она говорит, что денег нет, он все пропил! Мужик орет:
— Учить меня будешь? — и лупит ее по лицу.
Варька отлетает в сторону, в руке у нее оказывается нож. Когда муж снова бросается ее бить, ударяет его ножом в живот…
Я проснулась. Мой сон не мог бы сбыться! Варька не позволит мужу распускать руки. Да что там! Она не станет жить с человеком, который не будет ей другом и надежной опорой. И где же были мы с Мишкой? Почему не вмешались, не защитили? Этот сон не может быть вещим, это просто материнские страхи. Но чем светлее становилось утреннее небо, тем больше я убеждалась в своих ощущениях: я видела будущее. Свадьбу надо отменить! Наверное, я целую вечность простояла у двери дочери, не решаясь постучать. Отменить свадьбу из-за сна матери — кто на такое пойдет?
И вдруг дверь распахнулась сама. Рыдающая Варька бросилась мне на шею:
— Мама, мне такой ужас приснился! Будто вы с папой погибли в аварии прямо на моей свадьбе! Мама, все надо отменить!
Мы позвали Мишку, рассказали ему, что количество «вещих баб», как он нас в шутку называл, в его семье удвоилось. Он закатил глаза, но обещал нам полную поддержку…
Мы отменили свадьбу, ополчив против себя всю семью жениха. Он стал на сторону родственников, устроил Варьке страшный скандал, и на этом они расстались навсегда. Только тогда я вздохнула с облегчением. О своем сне я говорить дочери не стала — если удалось избежать той страшной судьбы, то зачем ей знать?

Открой меня